Данная статья посвящена терапевтическим отношениям и тем проблемам, которые возникают в процессе контакта терапевт-клиент. Это результат личных переживаний и попытка осмыслить происходящее в ходе работы с клиентами.

Тема переноса и сопротивления звучит с момента возникновения психоанализа. Её вариации зависят от разных школ и подходов. Действительно, так много сказано и написано по данному вопросу, что, казалось бы, тема должна исчерпать себя. Но, когда на практике, каждый раз оказываешься рядом с клиентом, то понимаешь, что эта тема останется актуальной до тех пор, пока существуют человеческие отношения вообще, и терапевтические, в  частности.

Вероятно, всем практикующим терапевтам известны такие моменты в терапии, когда понимаешь, что работа стала непродуктивной, когда наступает период какого-то застоя. Рано или поздно осознаёшь, что именно отношения являются причиной непродуктивности и застоя. И тогда, как не вспомнить о том, что писали классики о переносе и сопротивлении, и о связи этих феноменов между собой.

Что такое сопротивление в гештальт-терапии?

 В гештальт-терапии сопротивлению уделяется сравнительно мало внимания. Если упоминание о сопротивлении и можно встретить в работах гештальт-терапевтов, то, преимущественно, в сравнении с психоанализом. Дж. Энрайт. выдвигает предположение, что «в гештальт-терапии нам не нужно это понятие, оно вносило бы путаницу в наше мышление». Правда, путём сравнения с психоанализом и в ходе ряда логических построений, доказывает, что сопротивление есть лишь умозрительная категория, определённый термин в системе различных подходов (психоанализ и гештальт-терапия) и терапевтов, эти подходы практикующих. При этом высказывает распространённую точку зрения, что в психоанализе сопротивление понимается, как нечто «плохое», что надо обязательно преодолевать. Исходя из данного определения, конечно, гештальтисты не признают такого сопротивления. Для них сопротивление не есть нечто чуждое Эго, а есть само проявление Эго – активное, творческое, приспосабливающееся. Перлз определяет сопротивление как «активное выражение жизнеспособности».

Вероятно, в практической работе существует гораздо меньше различий между направлениями, чем в теоретической полемике. Это можно видеть из описания сессий у Р. Гринсона, ортодоксального психоаналитика. Он подчёркивает, что важно не оценивать сопротивление как нечто «плохое», что необходимо ломать. «Сопротивление не является грехом, виной или слабостью пациента» (Р.Гринсон). В начале лечения Гринсон рекомендует заменять «специальное», по его мнению, слово сопротивление на «избегание», «увёртывание» и т.д. Основным в работе аналитика является анализ сопротивления, который в результате приводит пациента к осознанию своего поведения, что не противоречит гештальтистскому пониманию осознавания и цели гештальт-терапии. Другое дело, что в ортодоксальном психоанализе, анализ сопротивления есть только способ доступа к вытесненным воспоминаниям, которые и считаются причиной болезни. В гештальт-терапии само по себе осознавание является целительным и ведёт к распознаванию своих потребностей и принятию ответственности за их  удовлетворение. Именно здесь мы и находим отличия гештальт-терапии, ориентированной не на причину, а на процесс.

 Однако суть практической работы остаётся сходной. Интересно, что Р. Гринсон много внимания уделяет поддержке сопротивления (как сделал бы любой практикующий гештальт-терапевт). Например, в случае с пациенткой, которая, опасаясь ядерного взрыва, планировала свой переезд на запад, желая начать новую жизнь. Опасность войны для этой пациентки, являлась единственным осознанным мотивом для переезда и прекращения анализа. И только после признания Гринсоном реально существующей опасности такого рода, удалось перейти к дальнейшей работе с пациенткой о «неудавшейся жизни и несчастном замужестве и её страстном желании начать новую жизнь».

Поддержку сопротивления можно проиллюстрировать и описанием работы других терапевтов. Так, А. Лоуэн, не будучи ни гештальтистом, ни ортодоксальным психоаналитиком, описывает сессию с молодым человеком орального характера, который бессознательно считает, что мир обязан обеспечить ему жизнь. Самое большое, что здесь может сделать терапевт, полагает Лоуэн, это показать ему, что его желание неисполнимо. Но как? Лоуэн соглашается с тем, что молодого человека «обманули» и выписывает ему рецепт, в котором указывается, что предъявитель сего имеет право на жизнь и, что он может предъявить сей документ в любом банке США.

Эти примеры ещё раз доказывают, что существующая разница в понимании термина «сопротивление» носит, скорее, теоретический, а не практический характер.

Простое и практически важное определение сопротивления можно встретить у Дж. Кепнера: «Сопротивление – это любое изменение, которое мы хотим сделать или сделали бы, но, оказывается, не можем совершить. Существует что-то, что сопротивляется этому изменению». Если основной целью терапевтической работы считать приобретение новых способностей (О. Немиринский), то внутренние барьеры на этом пути можно назвать сопротивлениями, считая их проявлением жизненности человека.

Что такое отношения в гештальт-терапии?

Одно из основных понятий в гештальт-терапии – понятие контакта. Терапевтические отношения могут быть рассмотрены, исходя из этого понятия. В терапии взаимодействуют два человека – терапевт и клиент. В момент их взаимодействия никого, кроме них двоих, реально не существует. Предмет отношений в терапии, рано или поздно, выступает на первый план. Именно потому, что есть реальный контакт, есть и реальная возможность приобретения новых способностей. Но и терапевт, и клиент приносят в терапевтический кабинет свой мир. Известно, что «все человеческие отношения являются смесью реальных отношений и отношений переноса». (Р.Гринсон).

Интересна точка зрения С. Шона в статье «Я, ты и перенос», который считает идеалом буберовские «Я – Ты отношения», и задачей терапии – стремление к достижению таких отношений. Но отношения переноса, по мнению С. Шона, становятся препятствием на этом пути.

В гештальт-терапии признаком здоровой личности считается чередование контактов и отходов в соответствии со своими потребностями. Это как раз то, что может материализоваться в отношениях терапевт – клиент. Здесь на границе и есть возможность изменения. Но часто что-то не даёт двигаться беспрепятственно по этому пути. Отношения могут служить как потенциалом для роста, так и тормозом для него. Здесь сопротивление и перенос стоят рядом, и мы имеем дело с сопротивлениями переноса.  Возможно, разделив реальные отношения и отношения переноса, мы можем сказать, что развитие реальных отношений и есть потенциал и цель терапии.

Как известно, в психоанализе анализ переноса является основным инструментом терапии.  На основании представления о формировании невроза, считается, что невроз пациента и невроз переноса аналогичны по своей сути. Инстинктивная фрустрация заставляет невротика искать запоздалые возможности удовлетворения. Таким образом, в терапевтической ситуации формируется невроз переноса. Невроз переноса берёт на себя все черты болезни пациента, но это «искусственная» болезнь. Она податлива вмешательствам. «Это новое издание старой болезни» (Р.Гринсон). Поэтому основной задачей психоаналитика является перевод невроза пациента в невроз переноса. Конфликт пациента должен быть доведён до конца в ситуации переноса. Но перенос развивается не сразу. У Гринсона мы находим то, что реально имеет место в терапии. В какой-то момент работа останавливается. Часто это связано с развитием переноса и сопротивлениями  переноса. «…если мы вспомним, что развивающиеся отношения с терапевтом несут с собой всё больше бессознательных напоминаний о наших ранних и наиболее тяжёлых временах, то нетрудно понять, как решительно будет сопротивляться клиент всем аспектам переноса - его переживанию, обнаружению, изучению корней» (М. Кан).

Фрейд полагал, что тему переноса не следует затрагивать до тех пор, пока не будет ощутимых признаков сопротивления. «Мы вмешиваемся, когда видим признаки значительного сопротивления, когда работа непродуктивна, зашла в тупик или эмоционально не насыщена» (Р.Гринсон). По Гринсону, на анализ сопротивлений переноса тратится больше времени, чем на любой другой аспект терапевтической работы.

Что относится к сопротивлениям переноса? (по Р. Гринсону)

1.      Поиск удовлетворения переноса. (Та «игра», в которую приглашает нас пациент).

2.      Защитные реакции переноса. (Длительное рациональное поведение клиента по отношению к терапевту).

3.      Отыгрывание во вне. (Эмоциональное отреагирование пациента вне терапевтической ситуации.)

Как работали психоаналитики с сопротивлениями переноса?

Р. Гринсон в «Практике психоанализа» предлагает следующие виды вмешательств:

1.        Демонстрация переноса. Необходимо, чтобы перенос стал очевидным для пациента. Для этого интенсивность чувств должна быть оптимальной. Если мало чувств – перенос не очевиден, если много – желание удовлетворения преобладает. Чтобы сделать скрытый перенос явным, Гринсон предлагает терапевту делать акцент на себе, задавая следующие вопросы: «Что приходит Вам в голову обо мне?», «Что Вы чувствуете по отношению ко мне?».

2.        Прояснение. Необходимо уточнить, что значат для пациента такие чувства, как любовь или враждебность или др. Кроме этого, желательно выяснить, что в терапевте приводит к возникновению таких чувств.

3.        Интерпретация.  Это одна из основных технических процедур, где на основании двух предыдущих, можно найти причинно-следственные механизмы определённого поведения в детстве. Однако, ещё Фрейдом было замечено, что интеллектуальная интерпретация не даёт результатов, поэтому, даже в ортодоксальном психоанализе, много внимания уделяется аффектам, чувствам в актуальной ситуации, что на практике имеет большое сходство с гештальт-подходом. Психоаналитики выясняют, когда и в связи с чем возникали подобные чувства раньше, то есть, прослеживают предшественников фигуры переноса. Основной смысл – попытка установить, в отношении, какого объекта из прошлого, и при каких обстоятельствах предъявляемая реакция была адекватной.

4.        Тщательная проработка интерпретации. Ожидается, что верная интерпретация должна иметь последствия – изменение поведения пациента на следующих сеансах.

 

По мере развития психоанализа взгляд на природу терапевтических отношений пересматривался. Больше внимания стало уделяться реальным отношениям, хотя, и в «Практике и технике психоанализа» Р. Гринсон, высказывается против абсолютизации известного правила «аналитик, как зеркало». Однако, у Гринсона реальность отношений признаётся, но используется недостаточно. М. Гилл в своей терапии ре-переживанием предлагает использование реальных отношений. Он делает акцент на высвобождении сердечности и спонтанности терапевта, считая, что реакции клиента определяются, как силой переноса, так и тем, что терапевт делает. По Гиллу, было бы непростительным искушением считать все отношения с терапевтом переносом.  Очевидно, что иногда продвижению в терапии мешает не сопротивление, связанное с переносом, а реальное поведение терапевта.

Другой психоаналитик, внёсший вклад в новое понимание терапевтических отношений, Х. Когут, основным профессиональным риском для терапевта считает критичность к поведению клиента, а фактором, способствующим росту клиента, полагает незащищённость терапевта.

И всё-таки, в психоанализе установление причинно-следственных связей является и смыслом процесса, и его целью. В гештальт-терапии целью является приобретение новых способностей сообразно своим потребностям («как» важнее, чем «почему»). Обычно, на практике проработка реальных отношений и отношений переноса происходит параллельно. Иногда роль отношений переноса учитывается недостаточно. Мы предлагаем делать акцент на реальных отношениях, после проработки реакций переноса. «Чем больше клиенты понимают, в какой степени старые силы воздействуют на их отношения с терапевтом, и чем сильнее они осознают влияние этих сил на свою жизнь, тем меньше властвуют эти прошлые силы» (М. Гилл). Учитывая реакции переноса, мы, тем самым, помогаем клиенту осознать очевидный факт: поведение, адекватное в прошлом, не всегда адаптивно в настоящем. Признание адекватности его поведения, положительно влияет на ход терапии, снижая сопротивление, связанное с переносом. Далее, делая акцент на реальных отношениях, мы даём возможность клиенту приобрести новые способы поведения в актуальной ситуации.

Итак, на основании вышеизложенного, можно сделать следующие выводы:

1.        На практике различные терапевтические подходы имеют гораздо больше общего, чем это принято считать. Разногласия, скорее, связаны с теоретическими концепциями.

2.         По мере развития терапевтических отношений, мы предлагаем расставлять акценты следующим  образом: реальные отношения – перенос – реальные отношения.

·           В начале терапии на первом плане находятся реальные отношения. Отношения переноса ещё не успели развиться.

·            По ходу терапии мы должны быть внимательны к проявлениям реакций переноса. Терапевту рекомендуется не спешить, меньше проявлять себя, больше уделять внимания фантазиям и чувствам клиента по отношению к терапевту, чтобы дать развиться реакциям переноса. Осознание переноса поможет разделить реальные отношения и отношения переноса, что в свою очередь направлено на понимание источника сопротивления.

·           После проработки отношений переноса фокус внимания смещается на реальные отношения. На данном этапе степень самовыражения терапевта может возрастать. Для клиента взаимодействие с «живым» терапевтом поможет выработке новых способов поведения, и это будет более эффективно в случае осознания старых.

 

Литература

1.      Гринсон Р. Р. Практика психоанализа. - Пер. с англ. – Новочеркасск, Агенство САГУНА, 1994. – 334 с.

2.      Кан М. Между психотерапевтом и клиентом: новые взаимоотношения. – Перевод с англ. под ред В. В. Зеленского и М. В. Ромашкевича. – СПб.: Б. С. К., 1997. – 143 с.

3.      Немиринский О. В. Личностный рост в терапевтической группе. М.: Смысл, 1999. – 112 с.

4.      Перлз Ф. Гештальт-подход и Свидетель терапии. Пер. с англ. М., 1996. – 240 с.

5.      Перлз Ф. Гештальт-семинары. Пер. с англ. М.: Институт общегуманитарных исследований, 1998. – 325.

6.      Энрайт Дж. Гештальт-терапия: теория и практика. Пер. с англ. М., 1994. – 175 с.